Мама — восемь рук, четыре глаза — пела колыбельную монстрёнку: спи, мой мальчик, станешь водолазом. Не ходи с друзьями на бетонку.
Там большие человечьи фуры, человечьи дети, запах гари. У меня от их архитектуры дёргается глаз, четвертый, карий. Папа твой подался в Монте-Кристо или в Монтенегро, да неважно. Спи, мой мальчик, станешь альпинистом, дудочкой, корабликом бумажным, тенью, космонавтом, райской птичкой. Только не болтай об этом, что ты. Это крайне непатриотично. Монстры по натуре патриоты. Вот такой случился кандибобер.
В брошенной коробке из картона мама — пять ушей, двенадцать рёбер — завывала низким баритоном (в рамках сильно возрастного ценза) про кота и рыжую собаку.
Спи, мой мальчик, станешь экстрасенсом. Не ходи с друзьями на рыбалку. Там большие человечьи лодки, а у мамы язва прободная. Жизнь не посмотреть на перемотке, что с тобой случится — я не знаю.
Но поймают — станешь очень мертвым. Ждут тебя муссоны и пассаты. Молоком кормлю тебя и медом, спи, мой мальчик многоволосатый. Требуя горбатого паяца, звёзды развалились как вельможи.
Спи, монстреныш. Люди нас боятся, мы с тобой людей боимся тоже. Станешь под гитару петь на крыше семихвостой острозубой крале.
Только не болтай об этом, слышишь. Монстры данный план не одобряли. Им негоже, дюже им и зело. Что смеешься, в рифму же, нормально. Вот такая хрень у нас назрела, в нашей богадельне инфернальной. Папу вызывали на беседу: слишком тихий, надо понаглее. Боже, не тяни ты в пасть газету, новостей нажрёшься, повзрослеешь. Станешь клянчить подземелий, башен, скажешь, подкроватье слишком мелко.
Шишел-мышел, Йожин ты мой с бажин, Вахмурка ты мой и Кржемелик. Что ты хмуришь брови? Чисто Сталин. Расцветали яблони и груши. Дом вчера снесли, а мы остались. Больше нас никто не обнаружит.
#svirel_poetry
